мы шли, выбивались из  сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть,  она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера  отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел  под  лапами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала  в  голову,   но   со   всем   тем   какое-то   отрадное   чувство распространялось по всем моим жилам, и мне было как-то  весело,  что  я  так высоко над миром. Вот наконец мы взобрались на Гуд-гору, остановились  и  оглянулись: на ней висело серое облако, и его холодное дыхание грозило близкой бурею; но на востоке все было так ясно и золотисто.